ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ ОБЪЕКТИВНЕЕ

Демонстрационный показ фильма «Небесные жёны луговых мари» в Доме Кино г. Екатеринбурга. Частично фильм снимали в моей родной деревне, в эпизодах участвуют знакомые соседи и даже родственники. Он как отдельные сказки, истории на основе преданий и притч из марийской культуры, среди которой я жила и к ней как-то прикасалась. Фильм закончился. Начался разговор с режиссёром, киноведом, вопросы-ответы.
Вопросы звучали такие:
− Национальность мари – она исчезающая? Какие просторы она занимает в нашей стране?
− Вам пришлось в процессе съёмок делать декорации, как-то оформлять фон самобытный − устройство быта внутри марийского дома, или съемки проводились на натуре? А костюмы эти красочные, где вы их взяли? Это музейные экспонаты?
− В вашем фильме показаны обряды народа мари, ритуалы, моленья массовые в роще, – это действительно присутствовало в этом народе или это режиссёрский, сценарный вымысел?

Я определенно «закипала». Моё марийское начало встрепенулось. Как так? В зале сидели жители моего города, области − уральцы и задавали такие вопросы, как «Это исчезающий народ?» И я, конечно же, не выдержала, дала знак, что нужен микрофон, и с места:
− Спасибо, − это я режиссёру, − вы так красиво, мягко, лирично напомнили зрителям о существовании совсем даже не исчезающей, а яркой, живучей культуры. Марийцы живут здесь, рядом, среди нас, а мы и не знаем, и не видим и не слышим, а, может быть, и не хотим слышать. Не хотели до сего времени. Я и себя имею в виду. Сама я наполовину марийка. Отец – коренной мариец, а мама русская из православной семьи. И выросла я в марийско-русской уральской деревне. И некое «имперское» отношение к марийцам, как выразился режиссёр, прочувствовала и на уровне государства и внутри родительской семьи. И это мне мешало чувствовать истинно марийское. Я жила рядом с марийской культурой и как бы не замечала её. Так вот: взгляд со стороны, имеется в виду, взгляд автора «Небесных жён…» − не марийца, взгляд кинорежиссёра – также не марийца объективнее, как мне кажется, выражает духовное начало марийское. Истинному марийцу может и не понравиться фильм, он, зритель – мариец, будет настаивать на документалистике и соответствии жанра реальной жизни. Авторы фильма художественно красиво, тактично, эмоционально напомнили зрителю о присутствии сейчас и здесь культуры малого народа. Хорошо, что вы оставили в фильме звучащим язык марийский. Он красив, этот язык. И это слышно в фильме. А я вот его так и не выучила. Разговор марийский понимаю, ответить не могу. В общем, спасибо вам. Мне и, думаю, другим неравнодушным зрителям, захочется после просмотра разобраться − кто же это такие – «мари», и как их культура перемешалась с русской, ведь существует мнение, что персонаж хозяйки Медной горы Павла Бажова создан с образа марийской женщины.
А теперь о том, какие я сделала выводы уже для себя.
Человеку, не знакомому с марийцами, марийской культурой, этот фильм, скорее всего, понравится. Такой человек удивится и, может быть, не поверит, что такое красивое может быть рядом с ним, поскольку он не знаком с марийской культурой в жизни, ну, может быть, в Республике Марий Эл только, но я же говорю о человеке, не знакомом с марийцами. Здесь, на Урале, марийцы себя не демонстрируют. Слава Богу, вот хоть екатеринбургский режиссёр «открыл» как-то людям марийцев.
Марийцу фильм может и не понравиться. Мариец, скорее всего, захочет документального отображения своей жизни (что и подтверждается отдельными отзывами из моего круга знакомых). Но только взглядом со стороны (взглядом не марийца) можно так поэтично описать и экранизировать в смешанном каком-то жанре жизнь марийцев, которая вся смешана с жизнью других народов.
Ещё по-другому можно сделать выводы по отзывам, собранным по разным каналам, в основном, сарафанному радио.
Мнения зрителей полярные. Думающие люди: «Красиво! Замечательно! Хотя есть некоторый перебор с эротикой».
Другая часть зрителей (менее думающая) красивости не увидела, поэзии не увидела, а в первую очередь отметила перекос с эротикой.

Маргарита Десятник, г. Екатеринбург

*********************************************
«НЕБЕСНЫЕ ЖЁНЫ» И ЖЁНЫ ЗЕМНЫЕ

Фольклорные фантазии
От фильма Алексея Федорченко я действительно ожидала, что он мне покажет что-то важное о моей собственной небесно-луговой душе. Но увидела на экране совершенно новый мир. И всё же было в фильме что-то очень знакомое.
С экрана на меня смотрела моя собственная давняя мечта. Выросшая в городе романтичным подростком, я ходила по музеям, читала этнографические книги и примеряла прабабушкин шымакш. Вопреки собственной культурной гибридности, хотела раскрыть в себе что-то предвечное, истинно марийское и исконно женское. Где ж она, древняя традиция, которую я, как песню, унаследовала от праматерей?
Мне кажется, что в фильме Федорченко – тот же романтичный поиск древности и аутентичности, надежда на то, что где-то ещё существует чудo, что живут ещё на свете женщины, чья таинственная сила им самим непонятна. И те заворожённые зрители, которые рукоплещут фильму на кинофестивалях, отзываются именно на эту мечту. Неудивительно, что эта кинематографическая фантазия на фольклорную тему нашла свою аудиторию за границей.
Ещё менее удивительно, что среди нас, марийцев, жизнь которых этот фильм вроде бы должен представлять, по этому поводу пошла волна негодования. Люди возмущаются тем, что фильм сделан на экспорт, что он неправильно показывает марийскую реальность, и, в конце концов, что он превращает Марий Эл в край экзотики и эротики, чем вредит репутации народа. Высказывания режиссёра о стремлении правдиво передать суть марийской культуры тоже не помогают делу (http://culture.ru/press-centre/interviews/9601/).

Китайские режиссёры и эстонские сёстры
Реакция марийского зрителя понятна. В своих исследованиях на тему восприятия книг и фильмов в разных странах, я часто встречаюсь с похожими спорами. «Небесные жёны» – это первый массово популярный неэтнографический фильм о марийском народе, поэтому мы реагируем на него быстро и эмоционально. Может быть, нам стоит обратиться к опыту обществ, которые сталкивались с подобными ситуациями до нас?
Рей Чао, знаменитый теоретик постколониализма, культурный критик и профессор литературы в Дюкском университете, рассказывает о подобных случаях в Китае. В начале девяностых несколько китайских фильмов отправились на западный рынок и сорвали кучу наград, впечатлив англоязычных критиков. А вот на родине эти фильмы стали камнем преткновения. Кто-то радовался, что наконец-то о Китае заговорили. Кто-то, наоборот, возмутился: «Да, как же так! Да наш-то Китай, да на западный-то рынок! Нашу истинную традицию – да так искажать!»
Китай далёк и непонятен, скажет читатель. Ну что ж, обратимся поближе к дому: к братьям финно-уграм. В 2008 году финская писательница эстонского происхождения Софи Оксанен опубликовала роман «Очищение», в котором описывалась Эстония времён Второй мировой войны. В книге много драматичного: сёстры предают друг друга, женщин и детей насилуют, семьи прячут страшные тайны. Книга была переведена на тридцать восемь языков, иностранные критики и читатели были в восторге. А вот в эстонской прессе разгорелся настоящий скандал. Некоторые журналисты доказывали, что Оксанен вернула Эстонию на культурную карту мира, и что её книга поможет людям проработать тяжёлое наследие двадцатого века. Многие, однако, были не согласны. Эти критики говорили, что в книге Оксанен Эстония служит как западная фантазия о Восточной Европе: с семейными секретами, историческими трагедиями и насилием против женщин
.
На примере Китая и Эстонии, мы видим, что подобные дебаты разворачиваются тогда, когда книги или фильмы, которые пытаются выразить суть какой-нибудь культуры, становятся популярны за её границами. С одной стороны, такие творческие проекты привлекают внимание международного зрителя к этой самой группе. С другой стороны, хотя экзотический образ и вдохновляет прежде незнакомых с культурой людей, её носителей он просто-напросто возмущает.

Спасение культуры
Критиков Федорченко можно понять: идентичность этнического меньшинства – вопрос серьёзный и эмоциональный. Пока мир глобализируется, американизируется, русифицируется (выберите любимую угрозу), мы все начинаем волноваться о необходимости сохранять национальную культуру. Паника, безусловно, оправдана. Угроза кардинальных изменений реальна для всех нас, к какой группе бы мы себя не относили: к «марийцам», «русским», или «американцам».
Фильм Федорченко задевает нас за живое, потому что он, во-первых, стремится спасти марийскую культуру, а во-вторых, делает это совсем не так, как мы привыкли. Не следует он правилам сохранения культуры! Как-то он её безбожно осовременивает и переиначивает на свой лад.
Всё это, конечно, правда. Прозаичная постсоветская Йошкар-Ола, в которой я выросла, ничего общего не имеет с фантастическим и чудным миром «Небесных жён». Но и с образом истинной марийской культуры, который так хорошо знают критики фильма, моя жизнь тоже мало общего имеет.
Сейчас мне кажется, что важнее всех этих мифических праматерей, следы которых я пыталась отыскать в музеях и легендах – это живые, непонятные, далеко небесконфликтные отношения с совершенно реальными мамами, тётями, и бабушками, соседями.
По поводу спасения культуры я паниковать не могу. Единственная марийская культура, которую я знаю и понимаю сердцем – не в фильме Федорченко, не в синтетических ритмах марийской попсы, и не в витринах музея. Эта марийская культура – на кухне, где шумят родственники, в полях за деревней, откуда родом моя мама, в опасных для талии команмелна моей бабушки. Ни Пампалче, ни марийской Покахонтас я больше быть не хочу. Земные мы жёны, и живём прагматично.
Ну, увидят иностранцы фильм, ну, подумают, что по марийским дорогам бродят фольклорные зомби, а в полях женщины разговаривают с ветром. Что уж теперь. Будем надеяться, что адекватные зрители насладятся нежной грустью и мрачным, но жизнелюбивым юмором этих историй. Увидят в «Небесных жёнах» даже не новеллы о любви Джованни Бокаччо, с которыми фильм часто сравнивают, а магический реализм в духе Габриэля Гарсии Маркеса. Эти гипотетические зрители будут рады узнать о народе мари, но не будут думать, что смотрят этнографический фильм.

В любом случае, что бы мы о нём ни думали, фильм Федорченко привлёк внимание к марийской культуре, и тем самым открыл окошко для других марийских книг и фильмов, которые говорят о культуре по-новому и по-разному. Пока у нас есть внимание зрителей, давайте творить!

Поэтому предлагаю относиться к «Небесным жёнам» философски, позитивно и прагматично. Хотя бы постараться.

Ирина Садовина, Торонто, Канада

***************************************
ИЛЛЮЗИИ И ЦЕННОСТИ

Фильм «Небесные жёны луговых мари» ценен тем, что побуждает к обсуждению очень многих вопросов: о значении фильма как явления для современной марийской культуры; о том, что же представляет из себя фильм как произведение кинематографического искусства; какую он имеет связь с реальностью, с марийской культурой.
Но прежде всего, хочу заметить, что крайне несправедливо говорить о художественном произведении или явлении культуры, основываясь лишь на отдельных первых впечатлениях, возникших вне остальных возможных контекстов и подходов.
Говоря о культуре в широком смысле, всегда считаю важным исходить из следующего:

1. Культура определённого социума (народа, страны), не способная воспринимать и адаптировать новое, адаптироваться к новым условиям (окружению, технологиям, взглядам и т.п.), творчески порождать новое, обречена на исчезновение. Примером тому история человечества.
2. Нетерпимость носителей традиционной культуры к новому, к новым идеям и их носителям в конечном счёте приведёт к гибели или выталкиванию носителей этого нового в другие социумы-культуры (тем самым обогащая их), а сама традиционная культура обречена на исчезновение. Это тоже подтверждается многочисленными историческими примерами.
3. Наука говорит: «система сильна разнообразием своих элементов». Культура народа – это тоже система. Чем разнообразнее её элементы (явления, формы, носители и т.п.), тем она устойчивее. Может потому марийская, татарская, ирландская, шотландская (последние две – даже потеряв язык) культуры живут до сих пор, а тысячи стали питательной средой для других?

Итак,

Во-первых, имеет ли фильм значение для марийской культуры? Конечно, да! Культуре (её носителям) нужны встряски, идеи (даже не приемлемые). Хотя бы для того, чтобы в противовес им родились другие – приемлемые и приятные.
То, что фильм вызвал бурю обсуждений, что благодаря ему в кои-то веки интеллигенция начала собираться и обсуждать не политику, а смыслы и понятия – это огромная ценность.
Кроме того, разве не важно, что фильм идёт на марийском языке?
А ещё, может быть, – я на это очень надеюсь – мотивы этого фильма или контр-высказывания по отношению к нему появятся когда-нибудь в произведениях марийских творцов: в театре, в живописи, в музыке, в фольклоре…
Так или иначе, уверен, что бесследно этот фильм не пройдёт.

Во-вторых, практически никто в дискуссиях, которые мне пришлось слышать, не обсуждал фильм как произведение искусства. Большинство зациклилось на «грязи и непристойности», которые увидели в нём.
Да, произведение неординарное и далёкое от принятых у нас художественных форм и представлений. После традиционных комедий и драм, из года в год повторяющихся на сценах наших театров, как-то сложно обсуждать непривычные вещи… Да и с профессиональной критикой у нас, увы…
Пожалуй, единственным мнением по поводу фильма как художественного произведения, которое мне удалось услышать, стало высказывание одного профессионала из театральной среды. Он, негодуя по поводу «грязи и непристойностей» фильма, в то же время отметил: «Талантливо сделано». И это всё. Мне же это показалось лукавством корпоративной этики. Возможно, я ошибаюсь. Уж не обессудьте, но выглядит именно так!
Я не профессионал, поэтому могу обойтись без дипломатичных фраз. Сразу скажу: мне фильм как художественное произведение не понравился.
До фильма я читал новеллы Дениса Осокина, которые легли в его основу. Поэтому я хотел посмотреть насколько удалось передать в фильме те тонкие и деликатные ощущения, чувства, представления, наблюдения и образы, которые родились в душе и сознании Дениса – по крайней мере, те, которые я ощутил как читатель.
К сожалению, фильм не порадовал. Читать было намного интереснее…
Да, интересно наблюдать как построен фильм, необычайно впечатляет «картинка», есть очень интересные, вкусно сделанные моменты и эпизоды…
И, что интересно, как правило, это те эпизоды, где задействованы актёры марийцы. Уж не знаю от чего это так. То ли игра их мне привычна и близка. То ли типажи и темперамент больше подходят к контексту. То ли так повлияли они на режиссёра, что весь эпизод выстраивается естественно и гармонично…

Видимо, главное, что привело меня в недоумение и разочаровало в этом фильме – это подбор актёров… В большей части они не вписываются ни в эти истории, ни в эти чувства и переживания, ни в эту среду. Они чужие: грубо смеются, странно выглядят (хотя авторы говорили, что следовали некоему финно-угорскому типажу), странно одеваются и носят одежду, не убедительны, не искренне переживают, не понимают, не деликатны, не тонки…
Это всё, конечно, на взгляд марийца. Фестивальной публике за границей этого не понять… А меня коробило.
Мне кажется, что всё то же самое, по этому же сценарию, в тех же ситуациях, историях, контекстах наши актёры сыграли бы интереснее, деликатнее, вкуснее, живописнее и лучше передали бы то, о чём Денис Осокин написал.

Итак, в целом фильм как фильм мне не понравился. Это, однако, не означает, что я не посмотрю его хотя бы ещё разок. Просто хочется повнимательнее взглянуть: вдруг чего не так понял. А ещё я уверен, что всем, кто не равнодушен к марийской культуре, тем паче профессионалам, студентам-гуманитариям фильм надо посмотреть. Хотя бы ради того, чтобы разочароваться. Но лучше, всё-таки проанализировать, поразмышлять, «разобрать по косточкам».

В-третьих, тем и важен фильм и ещё более новеллы Дениса Осокина для нас, марийцев, что это взгляд со стороны. Интересно понять: почему именно так автор творчески осознал, почувствовал и воспринял нас, и в такой непривычной для нас форме попытался рассказать об этом. Пусть даже будет признано, что авторы фильма не правы, не поняли (вот только не надо называть их вредителями, они этого не заслужили). Но то, что они сделали, поставило таки перед многими из нас вопросы.
И среди марийцев есть те, которые ставят вопросы, но их мало кто слушает, в нормальную дискуссию вступает – в лучшем случае равнодушно промолчат, в худшем – грязью обольют.
А ведь как интересно разобраться, например, в том, что же такое характер по-марийски, ценности по-марийски, отношения по-марийски, мораль по-марийски, представления по-марийски, эротика по-марийски (почему бы и нет?), патриотизм по-марийски, еда по-марийски и т.п.
Вы скажете, что всё это уже описано в этнографических исследованиях? Да, много полезного можно из них почерпнуть. Вот только одним прочтением научных текстов в этих вопросах умным не станешь, так как многие ответы на них можно лишь почувствовав осознать.
Большую роль в этом всегда играли литература и драматургия. Но, к сожалению, они до сих пор находятся под влиянием стандартизированных и навязанных (не марийских) идей, ценностей, шаблонов, клише не то из соцреализма, не то пришедших из мировых культур и религий… Их огромное количество. И сейчас уже многим кажется, что эти клише и есть самые что ни на есть наши, марийские.
Вот, например, на премьерном обсуждении фильма женщина говорит в связи с одним из эпизодов: «На наших поминках не поют и не танцуют». Ей возразили, что на самом деле есть такое и в некоторых местах Марий Эл, а особенно у восточных марийцев. Потому что поминки у марийцев это на самом деле праздник в честь усопшего. Так и говорят: «Тыйын пайремет (имя усопшего), куанен эртаре…». Так вот, если поразмышлять, именно с позиции наших марийских традиционных мироощущений (Марий Юмыйӱла), то можно легко догадаться, что в действительности на том мероприятии, которое в русском языке называется словом «поминки», для марийца более естественно проявлять веселье (пусть и с грустью). А грустить на поминках марийцы научились от кого-то другого.

Для чего нужна рефлексия, анализ, обсуждение, творчество в этих неизвестных, спорных областях? Для того, чтобы лучше понять кто мы и что мы, чтобы избавиться от иллюзий, взглянуть правде в глаза, выяснить что у нас всех общего не только во внешних проявлениях, но и в душе, в характере, в сознании, чем мы отличаемся от других, чем можем гордиться, а что мешает нам быть лучше и сильнее, что может быть импульсом для развития народа и культуры, а что лучше отодвинуть в сторону.
Приведу ещё примеры заблуждений, которые, несомненно, сформировались под влиянием чужих идей и ценностных представлений. Адаптировав их, мы в результате неправильно, а иногда даже с отторжением, стыдом воспринимаем наши истинные ценности и понятия.
Часто приходится сталкиваться с мнением (впервые это случилось, когда проводил опрос для своего диссертационного исследования), которое по понятным причинам, прежде всего, озвучивают женщины. Оно о том, что на самом деле марийцы когда-то изначально были высокими, светловолосыми, голубоглазыми и т.п. (короче говоря, сплошной Голливуд и кукла Барби), но вот, как-то не сложилось, татаро-монголы, арака и всякое такое кровь попортили, и вот теперь мы низкорослые, скуластые, чернявые и т.д.
Здесь мы явно видим, что навязанный не то бытовой завистью, не то советской и зарубежной литературой, живописью, кинематографией, поп-культурой стереотип об идеале красоты желателен и ценен, а наша марийская раскосая, скуластая, чернявая, я бы сказал милая всякому марийскому мужчине женская красота – это результаты деградации. Это какой же комплекс неполноценности надо иметь, какими неполноценными детей своих растить??? Вместо того, чтобы верить в правду о том, что мы больше монголоиды, чем европеоиды – красивые и гордые потомки уральской расы, мы лелеем в душе чужое представление о человеческой красоте…
Или вот глубочайший отпечаток, который оставил в нашем сознании колхоз-совхоз. В результате ни самостоятельные успешные хозяева, ни самостоятельная деревенская община, поступающие разумно и прагматично, что исконно присуще марийской культуре, не воспринимаются сейчас как норма. Сколько примеров того, что самостоятельных фермеров, хозяев гнобят, а общины не могут сформироваться, так как никто ни с кем не хочет договариваться (есть, конечно, и положительные примеры, но их не так много, как хотелось бы). Это мы в литературе и репортажах пишем про то, какие марийцы добрые, искренние, Белому Богу молятся, а на практике часто получается, что вредные, завистливые, злые…
Однажды попались в Вятских этнографических заметках записи, сделанные около ста лет назад. В них русский житель Вятской земли делится своими наблюдениями о соседях-марийцах: «Я заметил – у марийцев нет осознания греха: что я совершил грех. И в церкви они пытаются задобрить, гуся принести, то есть у Бога дать взятку. А осознание греха – вот лоб они не расшибут. Вот даже общаясь с ними, можно заметить, что они пытаются себя оправдать. Вот осознание, что я грешен, что я плохой, я осознаю это – вот этого нет». Мне показалось, что это наблюдение актуально и сейчас – ну прямо портрет нас нынешних. Не правда ли? Что касается упрямства – так это в точку!
Действительно, испокон веков привыкшие к рациональному и прагматичному отношению к окружающему миру, необходимости равновесия и гармонии, марийцы не осознают грех, как нарушение правила, установленного кем-то (например, 10 заповедей). Правила никто не устанавливал, они просто есть и на них зиждется гармония мира. Нарушаешь – будет негармонично, всё пропадёт, пострадает весь мир – и природа, и ты, и родня, и народ, и даже Бог. Если не хочешь такого зла Миру, не делай плохо.
Но вошедшие в нашу жизнь из других культур идеи извращают исконное понимание. И уже, как видим на примере этого наблюдения, мариец пытается «взятку дать». Причём не только в церкви, но и, что самое ужасное, в кӱсото. Я долго не задумывался над тем, почему по-русски в отношении марийского моления говорят «жертвоприношение», пока не начал изучать значение марийской религиозной терминологии. Я обнаружил, что нет в Марий Юмыйӱла понятия «жертвовать» (да и вообще в марийском языке нет самостоятельного слова, которое передавало бы точно такое же значение, какое имеет это слово в русском). Надыр – вклад, надырым погаш (пуаш) – собрать в складчину – скинуться всем миром для проведения моления, приготовления ритуальной пищи. Изначально, исконно у марийцев никто ничем не жертвовал. Как можно жертвовать тому, кто сам и есть Весь мир, частью которого ты сам являешься? Община собирала в складчину то, что было необходимо для проведения моления и совместной с Богом и другими «представителями Божественного Мира» ритуальной трапезы.
Точно так же и во всех древнейших культурах мира трапеза – это способ приобщения, общения, совместного пребывания. Так откуда взялись эти представления, что мариец даёт взятку – кровавую жертву – своим богам, тем самым задабривая их (а после крещения даже переносит этот обычай в церковь), что марийские боги кровожадны, питаются духом жертвенных животных? Мы без зазрения совести восприняли и внедрили эти абсурдные идеи в свою культуру, сами поверили в это и теперь уже другим пропагандируем, когда по-русски говорить и писать приходится (по-марийски это просто невозможно сделать): «Мы делаем жертвоприношение, приносим жертву, жертвуем».
И тогда получается, что без всякой ненависти, а чаще с сожалением и доброжелательностью, говорят о нас: отсталый народ. Вместо того чтобы искупать грехи добрыми делами, покупают милость жертвоприношениями… А мы соглашаемся и даже с пеной у рта спорим, вместо того, чтобы осознать исконную правду: да, действительно, у нас нет понятия греха в том виде, как его понимают в других культурах – этого нет в нашей вере в Гармоничный мир. Есть другое: понятие правильности и неправильности, созидания и разрушения, пользы и вреда, всеобщей ответственности и ответственности каждого перед всем. А если нет греха, то и нечего искупать и покупать. Народ ничего не покупает у Бога, он общается с ним как с родным (ведь оба – части единого целого), планирует, обсуждает, договаривается о делах, просит проявить свою силу в делах, не подвластных человеку (не за мзду, а потому что мы все часть целого, которому нужна гармония – каждый делает своё дело).

Неспроста я так много внимания уделил фактам, которые свидетельствуют о том, что часто мы, марийцы, живём в мире не естественных для нас иллюзий и ценностей. Очень и очень мало знаем, кто мы и из чего произошли. Не на уровне научных фактов (хотя и здесь ещё бездна неисследованного), а именно на уровне понимания, ощущения, переживания, мировосприятия.
Вот как раз для этого и существует высокое искусство. Оно зовёт, манит, на уровне чувств и эмоций даёт возможность проникнуть в суть такого рода вопросов. Часто только на языке искусства можно передавать смыслы и значения, которые невозможно передать фактами науки или словом.
Но вместо того, чтобы поощрять и развивать высокое искусство, новые необычные формы, жанры, течения, тем самым познавать себя больше и больше, мы навешиваем ярлыки, штампуем «общепринятыми» клише, подгоняем под «общепринятые» нормы, упорно втискиваем свой необъятный мир в прокрустово ложе устоявшихся представлений.
Вместо того, чтобы задаться вопросом: «Почему Денис Осокин так увидел и почувствовал нас?», мы начали кричать про издевательство, стремление опорочить народ, чушь говорить типа «А попробуйте-ка снять такой фильм про татар или чеченцев». (Это сопоставление несопоставимого. Если, по мнению Осокина, сексуальность и естественная эротичность свойственны именно марийцам, зачем он должен это приписывать тем, к кому это, на его взгляд, не относится – или относится, но не так?)
Другое дело, что мы можем не соглашаться с мнением автора и даже пытаться доказать обратное. Это наше право. Но отказывать ему в праве иметь мнение, на мой взгляд, очень интересное и красивое, глубокое и доброжелательное, совсем не правильно и даже вредно для будущего нашей культуры.
Денис Осокин не первый год в литературе (и, кстати, в этнографии). Раз уж он написал, значит – есть тому причины (я уверен, есть – как отрицательные, так и положительные, но об этом не здесь). Так вот, не лучше ли было поискать эти причины и в очередной раз поразмышлять о том, кто мы есть, в чём наша традиционная, так называемая, языческая натура, которая от природы естественна и сексуальна, которая испокон веков ЗА зарождение жизни, оплодотворение, рост, размножение, процветание, благородную силу, свободу и гармонию, ЗА ВЕСНУ, до которой осталось еще полгодика потерпеть…

А фильм? Что фильм?
Моё черемисское спасибо ему и его авторам!

Эрик Юзыкайн, Йошкар-Ола.
Журнал «Марийский мир – Марий сандалык», №4, 2013 год.